«Рядом с баранами жить не хотим»

22-летняя Маша говорит, что в детстве её баловали и «эффект от этого был не очень хороший». Семья обеспеченная, у маленькой Маши – море дорогих игрушек, полный гардероб модной одежды, розовый велосипед и коллекционный набор девичьей мечты «Стильные кошечки». По выходным – кукольный театр, цирк, парк аттракционов и шоколадные торты домашнего приготовления. «Грубила, кричала, вечно чего-то требовала», – Маша русоволоса, самокритична, улыбчива и проста в общении. Говорит: лишь когда попала в поселение, увидела семью и «как в ней всё должно быть».

Маша Макшеева – фотограф и видеограф, выпускница факультета культуры и искусств Омского госуниверситета. Мама её – преподаватель культурологии в вузе, отец, Владимир Макшеев, до ухода на пенсию – известный в городе бизнесмен, владелец местной сети канцтоваров «Азимут-М». Папа – рационалист и прагматик. Мама – православная верующая. В доме – большая разножанровая библиотека с мамиными альманахами об искусстве, папиными книгами по экономике и «Хрониками Нарнии»: маленькая Маша любым жанрам предпочитала фэнтези.

Книга Владимира Мегра Маше в руки попала не дома. Семьей поехали на море, но выдался дождливый день. 11-летняя девочка выудила из стопки книгу в мягком зеленом переплете, с яркой блондинкой на обложке. На следующий день вовсю светило солнце, но Маше было не до моря – так её увлек рассказ про Анастасию.

«Зацепило то, что Анастасия видела мир таким же, каким я сама видела его в то время»: девочка и её лучшая подружка с детской площадки часто убегали играть в парк. Там обязательно строили шалаш, представляли, что это их собственный дом, в нём горит очаг, а ручные птицы приносят в дом из веток угощение.

Прошло десять лет, и Маша нашла свой «шкаф в Нарнию»: в поселении родовых поместий Имбирень обзавелась своим домом – по заветам Анастасии, героини книг Мегре. Впервые Мария попала в поселение благодаря Юлии Матвеевой, с которой вместе занималась в театральном кружке – та пригласила в гости.

Юлия жила с родственниками своего жениха в большом доме, построенном будущим тестем. Электричество в дом Александр Сергеевич Степанов принципиально не проводил: хотел быть ближе к природе.

– Добирались мы долго, приехали лишь под вечер. Заходим. В доме темно как в чулане, из всего освещения – одна свечка. Первая мысль: «А включите, пожалуйста, свет!» Но вслух говорить ничего не стала. Мне и Юле с дороги сразу предложили пойти в баню, а потом накормили борщом без мяса. Сижу распаренная после бани, ем борщ, который не видно, и думаю: «Где это я?» Как в другой мир попала…

«Другой мир» – одно из анастасиевских поселений родовых поместий, которые начали возникать в конце 90-х и быстро стали самым распространённым видом экопоселений в России.

В 1996 году Владимир Мегре написал книжку «Анастасия» – и это в корне изменило не только его жизнь, но и жизнь сотен людей бывшего СССР.

Владимир – урожденный Пузаков – жил в Новосибирске и трудился в областной конторе фотографом. Женившись, сменил родовое имя на звучную фамилию жены – Мегре. После развода оставил фамилию себе.

В начале перестройки будущий писатель числился президентом Межрегиональной Ассоциации предпринимателей Сибири. В низовьях Оби он организовывал речные круизы, фотографировал туристов, торговал алкоголем и сувенирами. Весной 1994 года зафрахтовал три речных теплохода и отправился с коммерческой экспедицией по маршруту Новосибирск-Салехард: 3,5 тысячи километров на север и обратно.

В тайге под Новосибирском Мегре, если верить его книгам, и встретил Анастасию. Таежная отшельница неземной красы, физической силы и интеллекта ходит нагишом в 40-градусный мороз, зимой спит на снегу в обнимку с медведем, играет с волками, питается травой, орехами и грибами, которые приносят ей белочки. Порой телепортируется на Марс, а в свободное время при помощи волшебного луча наблюдает за жизнью горожан и исправляет ошибки человечества, объясняя людям пагубность технократического пути развития. Тут же, в тайге, она выращивает сочные томаты, болезни лечит одним прикосновением, а коли в сибирских лесах случайно инопланетяне заблудились, Анастасия помогает им починить летающую тарелку.

Автор, адепт мира материального и реалист до мозга костей, попытался лесную диву быстренько изнасиловать, но она его лишила сознания и чуть не довела до эректильной дисфункции. А когда Мегре очнулся, начала учить любить по-настоящему, видеть в ней не зверя, а человека и женщину, понимать кедры столетние, чистить поры укусами букашек и отринуть «Столичную» за ненадобностью. После сама его взяла в оборот и даже сына ему родила, когда автор поумнел, исправился и дал ей слово написать книгу. Которая донесет до людей, что любой может жить счастливо, если откажется от денег, телевизора и мечты о «Жигулях», будет бегать босым по земле, водить дружбу с пчелами – и хороводы вокруг звенящих кедров, которые есть антенны мироздания.

Цитаты из глав Ветхого Завета и из песен Вики Цыгановой: книга не выдерживала никакой художественной критики, была написана коряво и с орфографическими ошибками, но и это сыграло на руку автору – ему поверили. Не мог этот обычный сибиряк, грубый рационалист, охотник за прибылью и вообще никакой не писатель выдумать такую историю. А значит, он лишь описал всё так, как было – в меру своих художественных талантов.

Книги про Анастасию передавали из рук в руки, тиражи росли. Из-под пера Мегре в серии «Звенящие кедры России» вышло десять книг. Их героиня благоволила дачникам, но дача вчерашнему советскому человеку для начала новой жизни подходила мало. У многих горожан их просто не было, а в тех, что имелись, не перезимуешь. Ехать в деревню – тоже не лучший вариант: с подобным мировоззрением будешь выглядеть «белой вороной». Что делать? Рецепты Анастасии отлично работали с возражениями: дом можно сложить из подручных материалов, еда вырастет сама, мясо для жизни без надобности, школа только во вред, детей обучит сама природа, а от недомоганий вылечит мать-земля. Нужно лишь найти не меньше гектара земли – и разбить на ней родовое поместье.

Владимиру Мегре в этом году исполнилось 70 лет. Он пишет новые книги, ездит по всему миру, выступает на пресс-конференциях, дает редкие интервью, в которых говорит об Анастасии и двух своих детях (позже Анастасия родила ему еще и дочь) как о реально существующих и продолжающих жить в сибирской тайге отшельниках. Он создал коммерческую организацию «Звенящие кедры России» для продаж энергетически правильного кедрового масла и других полезных вещей, а на своем официальном сайте призывает вступать в ряды зарегистрированной в 2013 году в России «Родной партии», продвигающей закон о родовых поместьях. В 1999 году Владимир Мегре подал в Куйбышевский районный суд Санкт-Петербурга иск о нарушении своих авторских прав против Ольги Стуковой, которая издала книгу «Путь Анастасии и других Учителей человечества: работа с людьми». Рецензия, положенная в основу иска, построена на том, что Анастасия – вымышленный образ художественного произведения.

Для людей, которые к тому моменту поверили в идею родовых поместий, уже не имело значения, существовала ли Анастасия на самом деле. Поселения анастасиевцев множились по всей России, появлялись в Казахстане, Украине и Белоруссии. Сегодня их более 300. В Омске – два крупных поселения анастасиевцев: Имбирень и Обережное. Восемь лет назад регион находился в числе лидеров по количеству поселений: их было восемь. Не все они оказались жизнеспособными. Одни активисты уехали слишком далеко от города и не смогли там адаптироваться, другие не выдержали сурового быта и разочаровались в таежной романтике, третьи обнаружили, что намерения членов коллектива не совпадают – не имели вначале четких договоренностей. Одно поселение сгорело и его не стали восстанавливать.

– Поначалу не сложились отношения с деревенскими жителями. Один из поселенцев увлекался медитациями, пошёл купаться нагишом в деревенский пруд. Конечно, деревенские решили, что тут сектанты, язычники… Другому поселенцу едва не спалили дом. А когда не получилось, пробрались внутрь и вырвали пол. Хотели, чтобы люди отсюда уехали. Деревенским было непонятно, кто приехал, зачем? Ходили слухи, что мы агенты Путина или шпионы Госдепа. Ехал экскаватор копать пруды на участках – местные пытались его не пустить: думали, что будем возводить капище, – жительница Имбиреня Маша Макшеева говорит, что проходя по деревне, чувствовала себя немцем во время Второй мировой, на которого едва ли не с вилами готовы выйти. Постепенно отношения наладились. Местные начали приходить на праздники, отпускать к поселенцам детей. Последние два-три года сосуществуют нормально, неприятия всё меньше и меньше.

Поселение Имбирень находится в 140 км от Омска, в Саргатском районе, в пойме Иртыша, рядом с деревней Черноозерье. С обеих сторон – озера, по берегам – огромные ивы, листья падают на дно, кажется, что вода черного цвета – отсюда и название. Имбирень образовался в 2002 году, одним из первых в Омской области.

Под поселение выделено 90 гектаров: 56 участков под родовые поместья. Большинство свободны: пока здесь лишь пятнадцать домов, семь семей живут там постоянно, остальные приезжают-уезжают – ведут строительство. На общей территории – дом творчества, который планируют оборудовать под школу. Проведено электричество. Дороги грунтовые, сложные, зимой их чистят только до деревни, дальше – только пешком.

– Началось с инициативной группы, – история, которую рассказывает Маша, напоминает древнюю легенду. – Люди прочли книги Мегре, загорелись, но они были горожанами и ничего не знали о жизни на земле. Их было много, под сто человек. Выбрали участки по принципу «выглядит прекрасно». Купили, размежевали. Помогал и глава района. Но когда люди приехали и начали обустраиваться, поняли, что землю они купили очень тяжелую. Солончаки, влага, непредсказуемый Иртыш как незваный гость, то разольется, то притихнет… Огород вырастить сложно, а первые ростки заливает. Когда выяснилось, что нужно в буквальном смысле поднимать целину, энтузиазм иссяк, 90 процентов вернулись в город. Остались лишь три семьи. Они и пустили корни. Уникальные люди.

С нынешними кандидатами в поселенцы беседуют, чтобы понять – сможешь ли ты здесь жить, разделяешь ли общие ценности, готов ли бескорыстно работать на общее благо, а не просто «прикупить подешевле гектар земли и жить лишь для себя». Здесь всё стараются устроить по науке, применяя модные технологии вроде пермакультуры известного австрийского фермера Зеппа Хольцера. На участках – пруды, в прудах – кувшинки, в огороде – куры, на поле – козы. В Имбирене разбили питомник, окультуривают дикий абрикос, акклиматизируют айву, алычу и другие деревья, которые здесь не растут – из Европы, Японии, Канады. В общем доме собираются вместе: танцуют, поют, рукодельничают. Роды практикуют домашние, образование – семейное, а питание – вегетарианское: в рационе помимо растительной пищи у большинства поселенцев – только яйца.

«Пыталась отказаться от мяса, но у меня не получилось долго продержаться. Мне было тогда лет 16, – рассказывает Маша. – Там, на природе, мяса действительно не хочется, а в городе переходишь на привычное питание», – в поселении есть несколько семей, которые едят мясо, но никто их за это не гнобит. Главный принцип – свобода, никто никому ничего не навязывает, единственное – запрещен алкоголь, наркотики, никотин.

До того, как самой обосноваться в поселении, Маша приехала к подруге раз, другой – и в итоге всё лето прогостила в Имбирене. Жгли свечи (глава семьи и по сей день противник электричества), много разговаривали, пели песни. На столе всегда – мёд, орехи, хлеб из печи, свежее молоко. Это отличалось от общения в её семье. «Конечно, родители обо мне заботились и очень меня любили, но у них были свои дела: у папы бизнес, у мамы – студенты. Душевной близости не хватало», – родители расспрашивали Машу про поселение, порой проскальзывали и ревнивые нотки. К самой идее родовых поместий относились скептически. Особенно после того, как услышали от дочери: «В институт не пойду, перееду в поселение».

Маша хорошо сдала ЕГЭ, всё же поступила в вуз – а параллельно научилась огородничать, топить печь, косить косой. Впервые в жизни полюбила зиму: носила валенки, прыгала из бани в снег, ходила на лыжах и пела русские народные песни в общем хоре. «Все сезоны здесь чувствуются ярче, и зима – радостная, живая. Ее не надо пережидать, а можно проживать». Школу оканчивала на семейном обучении. На полученную компенсацию в 100 тысяч рублей оформила в собственность землю («стоит она не очень дорого – около 15 тысяч за гектар»), купила брус и сложила дом. Рядом посадила вишню, яблоню, юргу, малину, клубнику, несколько десятков молодых березок, сосен и лип. И университетские знания пригодились: сняла короткий фильм про Имбирень.

Родители постепенно изменили отношение к поселению: съездили несколько раз, убедились, что «ничего там такого страшного нет». Поддерживают дочь – особенно после того, как она все же получила образование и профессию. «Поняла, что многое зависит от меня, начала отдавать эмоции, которые получала в поселении, своей семье. И наступил мир, лад. До сих пор отношения с родителями очень теплые, доверительные».

Пока Маша немного приостановила обустройство дома: поселенцы говорят, что не совсем правильно, что она делает это одна, хорошо бы – с будущим мужем. «Хочу ли замуж? Ну да, хочу», – Маша собирается впервые поехать в поселение со своим молодым человеком. «Кого-то силком туда тащить – очень плохая идея, но я много рассказываю, и он не против увидеть всё своими глазами».

– Тут было голое поле. Вообще ничего! Страшно ли? Ну вы прям как подруга моя: «Как, у тебя и занавесок нет на окнах? Как ты живешь в чистом поле и без занавесок!..» – Надежда Куликова из Обережного заливисто смеется. – Мне казалось, что все сделаю, да и все дела. Сколько в нас страхов городских… Я даже не знала, где юг, где север. Стала наблюдать, где солнце всходит, где садится – так и поняла. Дом появился, огород тоже, а страха не появилось.

Надежде Анатольевне надоело быть «Куликовой из бухгалтерии». И любимая, но шумная Москва, где проработала семь лет, ей надоела, и малый бизнес. В 55 лет прочла книги Мегре, отчаянно захотела другой жизни, уехала в чистое поле под Омском и построила себе дом. В нем нет телевизора и таблеток. Болит спина после огорода? Помогает японский лук – комнатное растение со жгучим соком. Натрешь им поясницу – боли как ни бывало. Есть и другие секреты: «При мигрени мысленно надеваю себе на голову воображаемый дуршлаг, и через него все плохое уходит. Помогает! Надо только максимально расслабиться».

На строительство дома ушло полгода, особой адаптации к жизни на земле не понадобилось: «как-то все само собой, без специальных уроков», как закончили стройку, так тут же и переехала. Дети и внуки маме по хозяйству помогают, но сами живут в городе, вариант «жить на земле» держат в голове про запас. В огороде у Надежды Анатольевны – жасмин, мята, выращенный из косточки персик, грецкий орех, розы, сельдерей и колоды для пчел: «в прошлом году купила, они перезимовали, а летом что-то им не понравилось – улетели».

На днях в теплицу забредал ёж. «Грибов пока не принёс, нет, изо рта в рот не передал», – хохочет хозяйка. Угощает водой из колодца и свежим горошком. Вырастила сама – как и всё остальное вокруг, хотя склонности к земледелию никогда не имела: по первому образованию – педагог-филолог, по-второму – финансист, 20 лет работала бухгалтером. К моменту переезда в поселение – две дочери, четыре внука и «душегубка бетонная»: двухкомнатная квартира на городской периферии.

Обережное возникло рядом с деревней Березовка в Горьковском районе в 70 км от города. Надежда Анатольевна здесь шестой год. Самому поселению – десять, в 2010 году его зарегистрировали юридически. Здесь пятнадцать родовых поместий. В Обережном постоянно живет пять семей, еще десять – наездами: строительство, огороды, досуг. Средний возраст – 40 лет, много молодых семьей. В поселении уже родилось шесть детей: здесь тоже практикуют домашние роды в воду, «самым естественным способом», с приглашенными акушерками.

Никакого «книжного» фанатизма и слепого следования всем без разбора заветам отшельницы у современных анастасиевцев бывшая бухгалтер не замечает. Да, пробовала однажды по рецепту Анастасии перед тем, как посадить огурцы, держать семечки под языком девять минут, стоя босоногой на будущей грядке, а потом плюнуть в лунку. Как назло, именно те огурцы и не выросли. «Ну и всё, никакой трагедии», – резюмирует Надежда Анатольевна. Для неё главный принцип, почерпнутый из книг Мегре – это любовь к себе. «Раньше всегда внутри будто пружина натянутая: вечно торопилась, боялась не успеть, всегда хотелось сделать больше, чем могу. И неудовлетворенность. Сейчас совсем другая жизнь – в гармонии».

Жизнь в поселении – это не только хороводы в День Земли, богатый урожай репы, купание в солнечных лучах и прочая магия предрассветной поры. Трудностей у поселенцев не меньше, чем у среднестатистического городского жителя, разве что они иного толка. Омские поселенцы выделяют несколько основных проблем, с которыми труднее всего справиться и которые «съедают львиную долю внимания и энергии» и «отвлекают от радости и гармонии». С оговоркой – часть из них здесь и сейчас решить невозможно, возможны лишь медленные изменения, «растянутые» на несколько поколений.

Первое и главное – заработок в поселении. Для того чтобы не остаться в прямом смысле на бобах, хоть и с экологически чистой собственной грядки, поселенцы ездят работать в город, сдают квартиры и изобретают способы, которые позволили бы им в будущем совмещать жизнь в родовом поместье с работой по душе. Ищут источники дохода: кто-то думает масло давить, кто-то – грибы выращивать, кто-то – наладить масштабный сбор иван-чая, кто-то – столярничать. Один из омских поселенцев, по образованию инженер-строитель, решил сооружать сферические конструкции. Построил теплицу-полусферу «по науке», под ней всё лучше растет: выше, чем обычная, воздуха и света в ней больше. Готов предлагать их рынку, ищет сбыт.

«Все мы в поиске, нужно время»: жители Обережного мечтают проводить ярмарки ремесел, создавать рабочие места для молодежи, поставить дело на товарную основу, «чтобы можно было и на земле оставаться, и зарабатывать деньги». Они, пусть в меньшем количестве, все равно нужны: на крупы, бакалею, муку, масло, сахар, бензин, техобслуживание автомобиля или той же газонокосилки. «Пенсии в 10 тысяч хватает с избытком, – говорит Надежда Куликова. – Но общее дело у нас должно быть. Вопрос не столько в деньгах, сколько в интересе к жизни – человеку без дела как жить?»

«Пусть не колхоз, но какой-то кооператив: ремесло или растениеводство, «магнит» для новых поселенцев», – идея родового поместья предполагает, что оно должно давать все, что нужно. Но реальность показывает, что мало кто живет лишь своим поместьем. Поэтому в генплан Обережного изначально заложили площади производственного назначения. Что на них будет – яблоневый сад, мастерская резьбы по дереву или кузница – покажут итоги бурных обсуждений и время.

Второе, на чем «спотыкаются» поселенцы и о чем говорят не реже, чем о деньгах – отношения: с соседями, с властями, с местными деревенскими жителями, да даже внутри собственной семьи. Привычки поначалу городские, а жизни деревенские – в людной толпе после спора не раствориться, приходится смотреть друг другу в глаза. Чтобы обезопасить себя от неприятного соседства «на берегу», с желающими здесь жить говорят по душам, но «собеседование» проходят не все. Сергей Королёв из Обережного рассказывает: «Люди видят новый образ деревни, более привлекательный, без пьянства, безработицы, разрухи. Люди хотят к нам ехать. Некоторым мы отказываем. Намерения не те. Приезжает богатый человек: «Вот здесь хочу разводить баранов на мясо. И поселенцам работу дам…» У нас другая концепция: мы нацелены на уважение друг другу и хотим видеть рядом людей, которые нам близки. Рядом с баранами жить не хотим».

Чтобы «не жить с баранами», Сергей и Татьяна Королёвы, которые стояли у истоков Обережного, около года до «выхода в чисто поле» собирали людей у себя в квартире. Без устали говорили о том, каким видят будущее поселение, «сверяли внутренние компасы». Именно на том этапе отсеялось огромное количество людей – без моральных и материальных потерь. В итоге из десятков людей осталось шесть семей – зато настоящих единомышленников. Многие омские поселения, которые канули в лету, «погорели» именно на отсутствии этого важного этапа искренних посиделок в разговорно-аналитическом жанре.

Посадил кедр – поспеши на партсобрание: анастасиевцы бегут от цивилизации, но не от власти. Сегодня они максимально открыты, активны в соцсетях, подают заявки на президентские гранты, к примеру, на субсидию по проведению славянских праздников, ведут диалог с местными властями, состоят в «Родной партии», голосуют за Путина и пишут ему письма. «Мы, грубо говоря, лезем во власть, – объясняют жители омских поселений. – Нам нужен закон о родовых поместьях, потому что нынешний земельный закон имеет множество ограничений. В Омской области максимальная норма, которую может взять человек – 2,5 га. А районная администрация говорит – «ну нет, лишь по 45 соток на брата. А если хотите больше, то берите пять раз по 45». К тому же, чтобы выкупить эту землю, нужно соорудить на ней капитальное строение. Вопрос – зачем семье пять капитальных строений? Областные министерства говорят: не надо строений, районные власти спорят, при этом облправительство декларирует, что окончательное решение – прерогатива муниципалитета. Был бы федеральный закон о родовых поместьях, где четко прописано: выделяется гектар, не облагается налогом, нельзя продавать, можно лишь передать по наследству – было бы проще».

В 2016 году вступил в силу закон о «дальневосточном гектаре», который позволяет любому гражданину России единожды бесплатно получить гектар земли на Дальнем Востоке под жилое строительство, фермерское хозяйство или предпринимательскую деятельность. Вскоре некоторые регионы приняли свои законы, по которым земля стала доступнее или вовсе бесплатной: схожие программы появились в Ленинградской, Вологодской, Костромской, Ивановской, Курганской, Белгородской областях, в Бурятии и в Забайкалье. «Сибирского гектара» пока нет. В 2018 году жители Обережного и Имбереня подготовили и представили в региональное министерство сельского хозяйства и продовольствия проект закона Омской области «О родовых поместьях». «Надо учесть, что в Сибири подобного закона еще не принимали – мы можем стать первыми. Есть закон о дальневосточном гектаре, но он несколько иного направления. Принятие такого закона в Омской области сделало бы наш регион привлекательным в первую очередь для регионов Сибири, Дальнего Востока и Урала. Ведь у нас население уменьшается с 1993 года», – Сергей Королёв, один из авторов законопроекта, считает, что такой закон позволил бы увеличить приток жителей в Омскую область из регионов, где подобного нет.

Действующее федеральное законодательство возможности строить родовые поместья и получать участки именно под эти цели не дает: проект федерального закона «О Родовых поместьях и Родовых поселениях в Российской Федерации» в 2015 году был отклонен Государственной Думой РФ. Поместья сейчас создаются на основании Земельного Кодекса. Чиновники регионального минсельхоза, как и депутаты Заксобрания, инициативу омских поселенцев не поддержали: «положения проекта противоречат действующему законодательству, а также отсутствует обоснование расходов на его реализацию». Но те не намерены опускать руки. Поселенцы уверены, что для принятия закона необходимо политическое решение на самом высоком уровне – а потому вербуют сторонников в партию, множат её немногочисленные пока (около тысячи человек на всю Россию) ряды и стремятся иметь своих представителей в Госдуме: оттуда проще влиять на земельное законодательство.

На партсобрания ездить сложно: еще одна проблема поселенцев – дороги. В изначально «продуманном» Обережном с ними хорошо, а из Имбиреня в город выбраться проблематично – и многие даже вынуждены были перейти из партийцев в сторонники, чтобы лишний раз не трястись по «тропе войны с автомобильными подвесками», никогда не видавшей асфальта.

Сергей Львович Королёв после знакомства с творчеством Мегре переехал из города в обычную деревню в Саргатском районе, взял гектар земли и начал возводить родовое поместье. Не срослось: и природа прекрасная, и лес, и озеро – «но когда плаваешь, а рядом ревет корова, которую режут, все пространство, которое ты создаешь, разрушается».

Новоиспеченный сельский житель понял: надо строить новую деревню. С чистого – но обязательно заверенного законом! – листа. «Идем по пути – что требуется по законодательству, то и делаем, чтобы через 30 лет никто не сказал, что земля неправильно оформлена». Теперь земля здесь в частной собственности у членов НКО «Союз Обережное»: берут в аренду, строятся, потом выкупают – все по закону.

Сергей Королев – бравый, подтянутый, энергичный. Улыбка обезоруживающая. На груди славянский оберег. Колет дрова, под кожей ходят мускулы – он дважды отец, трижды дед, десять лет председательствовал в Обережном. «Откуда энергия? Здоровый образ жизни, природа. Больше 20 лет не ем мяса. Как перестал, сразу начал летать и все стало спориться. Книги умные читаю: Поль Брэгг, Торсунов…».

Экономист с высшим образованием, он много лет работал по специальности. 12 лет занимал топовую должность на крупнейшем омском заводе. Сейчас его кормит небольшой бизнес в городе: Сергей Львович держит магазины здорового питания, где можно купить орехи, сухофрукты, льняную кашу, кедровую живицу и барсучий жир.

– Здесь было голое поле. В конце 2011 года мы вырыли здесь колодец – то была первая постройка во всем Обережном. От руки написал табличку: «Люди добрые, прошу ничего не трогать, возрождаем деревню Березовка!». Ей в этом году официально сто лет, на месте бывших выселков некогда была маслобойня, пруды, фермы.

«Не так, чтобы все бросил, приехал в чисто поле и делай, что хочешь», – землю искали не один день. Во-первых, нужен был большой массив в 50-70 гектаров. Во-вторых, категории земель разные, к будущему поселению требований много: вода хорошего качества, земля плодородная, строить без помех, водоемы рыть плюс всё в соответствии с законодательством. В-третьих, доступность от города. Таких мест в области не особо много. Приглянулось нынешнее, пошли договариваться – глава района встретил с распростертыми объятиями. Будущие переселенцы взяли почву и воду на анализ. Ставили палатки и оставались ночевать, чтобы «почувствовать место». Почему не пошли в уже существующий Имбирень, объясняют просто: люди там замечательные, но место неудачное, бездорожье, сильные ветра, крайне тяжелая земля и подтапливает.

«Очень нравится, что приходят молодые»: многие узнают про Обережное через соцсети, пишут из Краснодара, из Ставрополья, из Смоленска, из Белоруссии, из Германии и даже из США. Вроде Сибирь, но едут! – и на праздники, и просто на «смотрины», – удивляются поселенцы. Среди них есть и бывший житель Германии, 60-летний Владимир, который некогда эмигрировал из Омской области, но потом вернулся – уже в поселение. Сам себе дом построил из соломенных тюков, сам сложил печь, по дереву режет и вообще кладезь умений.

Сергей Львович рассказывает: хочет позавтракать – идет в малину. От простуд и насморка – надеть теплые носки на ночь. Романтик: «По утрам так тихо, что слышно биение сердца». На день рождения жене он подарил новую клумбу – она хотела именно круглую. Рационалист-мечтатель: «хорошо бы сделать солнечные батареи, ветряки, каскад прудов и школу по Щетинину, обычная нам здесь не интересна». Выращивает не только ели-дубы, груши-яблони: из-под большого листа на его грядке выглядывает первый арбуз.

– Увлекался живописью, неплохо рисовал, но потом бросил. Почему? Ведь когда рисую, копии выходят. А вот это всё, что вокруг – оригинал. Все мы рано или поздно хотим создать свой рай на земле. Для меня рай здесь, где яблоневый сад, где дом, где мой родовой кедр растет – он же до пяти сотен лет живет…
– Звенит?
– Зазвенит, – улыбается председатель. – Не время еще. Придет мой правнук – точно зазвенит!

«Мы обычные люди и нам так удобно»: экологический дауншифтинг становится всё более модным, но омские анастасиевцы не заинтересованы в массовости, напротив – все время говорят о том, что «лучше меньше, да лучше». Признаются: сегодня, особенно после распространения информации о «дальневосточном гектаре» к ним тянется всё больше людей, которые хотят жить на земле. Но они честно рассказывают обо всех трудностях. О том, что соседи, конечно, – мощь и помощь, но у каждого своя жизнь, и рассчитывать придется в первую очередь на собственные силы. О том, что совсем без денег здесь невозможно. О том, что требуется вступительный взнос, потому что всё делают сами (к примеру, в департаменте архитектуры Омска от будущих жителей Обережного затребовали генплан, который стоил 150 тысяч рублей). Никакой жесткой иерархии нет, ограничения добровольны, к условному «духовному лидеру» относятся с обычной благодарностью: «Что сделал Мегре? Описал иную реальность, в которой можно существовать. Идея, заложенная в книгах, стала толчком ко всем этим действиям. Путеводной звездой, ориентиром. Тем и остается. Не более».

А в чьи миры верить – Брэдбери, Кастанеды, Мегре или во все разом – каждый там решает сам.