«Я уезжал, но Бабаджи позвал меня обратно»

В ашраме Бабаджи пахнет розами, смородиной и свежей древесиной. Издалека доносятся детские голоса и смех. Слышен стук топора – это Сева Погребняк строит дом. Он спускается со второго этажа, кладет топор, садится в траву.

Ежедневно Сева встает в 4.00. Служение в храме, омовение божеств. Алтарь, за которым нужен уход. Ритуалы, зарядка, а после – необходимые хозяйственные дела. Летом – сад-огород, зимой забот не меньше: есть здесь мастерская, которая работает и тогда, когда все вокруг занесено снегом. После – обед, полуторачасовой перерыв и снова работа. Вечерняя служба.

Сева родился в Харькове, учился в Москве, окончил физтех МФТИ. Еще в студенчестве занимался йогой, интересовался духовными практиками. Узнал про Бабаджи и почувствовал, что тот «все знает». «Понял, что могу довериться ему как учителю», – объясняет Сева. Физик принял решение посвятить свою жизнь йоге. Начал больше читать, практиковать, узнал о сибирском ашраме. Вот как он вспоминает об этом: «Открыл единственной в то время сайт про Бабаджи. Там было написано, что в Окунево есть ашрам: всего три строчки, но о главном».

Так в 2001 году Сева приехал в Окунево: «В феврале 1984 года Бабаджи покинул тело, но оставил людям своё учение. Оно резонирует со мной, я понимаю, как нужно развиваться, – говорит Сева. – Я понял, что Бабаджи зовет меня в Окунево».

Родители 21-летнего юноши были от этой идеи не в восторге. Отец — ученый-физик. Сын едва получил диплом бакалавра, у него отличные перспективы в Москве. В том числе и финансовые: Сева занимался нейросетями. Дело сверхприбыльное, а парень с головой. Вот только материальные блага не вдохновляли. «В отличие от человека, у нейронных сетей нет души: смоделировать душу в материальном мире невозможно. Я понял это, и мне просто стало неинтересно то, чем я занимаюсь».

Родители пытались отговорить Севу, но тот купил билет в один конец и улетел в неведомую Сибирь.

Сейчас в местной общине около двадцати человек. Точное число неизвестно – да и сосчитать никто особо не стремится: местные говорят, это просто формальность. «Важно, как люди в этом участвуют, – объясняет Всеволод. – Два десятка человек регулярно принимают участие. Кто-то приезжает и трудится здесь, кто-то деньги присылает». Был в жизни парня «светский» период. Сева уезжал на три года, но в 2011 снова вернулся. О причинах отъезда говорит расплывчато: «так жизнь сложилась, понял, что надо уехать».

Сначала жил у родителей, потом полтора года в Москве. Открыл свою мастерскую, занимался плотницкими работами, электрикой. «Я всё могу делать, – спокойно говорит Сева, и его невозможно заподозрить в хвастовстве. – Но Бабаджи позвал меня обратно».

Здесь, в общине, помимо административной работы и проведения ритуалов он тоже занимается строительством.

«Не могу сказать, что именно я что-то построил. Принимал участие во всем, что здесь происходило. Не записываю на свой счет, это совместные усилия. Бабаджи делал акцент на этом: на совместном труде, посвященном Богу. Наверху разберутся».

Трижды Сева бывал в Индии – в месте, где появлялся Бабаджи. Почему не остался там и каждый раз возвращается в Окунево? «Меня Бабаджи зовет именно сюда, – говорит Сева. – В Индии мне понравилось, конечно, там намолено. А здесь требуется развитие – и самого места, и страны. Там всё иначе. Духовно более развито, а материально еле стоят на ногах. Здесь – наоборот».

– Община живет на пожертвования?

– Да, есть членские взносы. Плюс зарабатываем. Всего хватает.

Сейчас по вечерам вдобавок Сева читает книжки своим детям. Они приезжают на лето. Остальное время живут в Москве, с мамой, которая, по словам Севы, тоже принимает участие в жизни общины, правда, меньше, чем раньше.

Читают совершенно «земные» книги: сейчас – «Волшебника Изумрудного города». «Это моя любимая», – говорит выпускник одного из самых престижных российских вузов, который чувствует себя не как дома, а вполне себе дома в ашраме Бабаджи в трех тысячах километрах от столицы.